СОКРАТОВСКИЙ ДИАЛОГ – ИДЕАЛЬНЫЙ СПОСОБ ВЫВЕСТИ ЧЕЛОВЕКА НА ЧИСТУЮ ВОДУ

Любой очевидный вопрос можно развернуть так, что ответ окажется неочевидным…

В своих «Воспоминаниях о Сократе» древнегреческий писатель и историк Ксенофонт отразил знаменитый диалог философа с честолюбивым юношей Евфидемом по прозвищу Красавец, который очень гордился своим образованием и мечтал произносить громкие речи на народных собраниях. Однако беседа с Сократом заметно погасила пыл амбициозного юнца.

Сократ: Скажи, Евфидем, знаешь ли ты, что такое справедливость? 

Красавец: Конечно, знаю, не хуже всякого другого.

Сократ: А я вот человек к политике непривычный, и мне почему-то трудно в этом разобраться. Скажи: лгать, обманывать, воровать, хватать людей и продавать в рабство – справедливо?

Красавец: Конечно, несправедливо!

Сократ: Ну а если полководец, отразив нападение неприятелей, захватит пленных и продаст их в рабство, это тоже будет несправедливо?

Красавец: Нет, пожалуй что, справедливо.

Сократ: А если он будет грабить и разорять их землю?

Красавец: Тоже справедливо.

Сократ: А если будет обманывать их военными хитростями?

Красавец: Тоже справедливо. Да, пожалуй, я сказал тебе неточно: и ложь, и обман, и воровство – это по отношению к врагам справедливо, а по отношению к друзьям несправедливо.

Сократ: Прекрасно! Теперь и я, кажется, начинаю понимать. Но скажи мне вот что, Евфидем: если полководец увидит, что воины его приуныли, и солжёт им, будто к ним подходят союзники, и этим ободрит их, – такая ложь будет несправедливой?

Красавец: Нет, пожалуй, не будет.

Сократ: А если сыну нужно лекарство, но он не хочет принимать его, а отец обманом подложит его в пищу, и сын выздоровеет, – такой обман будет несправедливым?

Красавец: Нет, тоже не будет.

Сократ: А если кто-то, видя друга в отчаянии и боясь, как бы он не наложил на себя руки, украдет или отнимет у него меч или кинжал, – что сказать о таком воровстве?

Красавец: И это справедливо. Да, Сократ, получается, что я опять сказал тебе неточно; надо было сказать: и ложь, и обман, и воровство – это и по отношению к врагам справедливо, и по отношению к друзьям, если делается им во благо. А вот, если во зло, то – несправедливо.

Сократ: Очень хорошо, Евфидем. Теперь я вижу, что, прежде чем распознавать справедливость, мне надобно научиться распознавать благо и зло. Но уж это ты, конечно, знаешь?

Красавец: Думаю, что знаю, Сократ. Хотя почему-то уже не так в этом уверен.

Сократ: Так что же такое добро и зло?

Красавец: Ну вот, например, здоровье – это благо, а болезнь – это зло. Пища или питье, которые ведут к здоровью, – это благо, а которые ведут к болезни, – зло.

Сократ: Очень хорошо, про пищу и питье я понял; но тогда, может быть, вернее и о здоровье сказать таким же образом: когда оно ведет ко благу, то оно – благо, а когда ко злу, то  – зло?

Красавец: Что ты, Сократ, да когда же здоровье может вести ко злу?

Сократ: А вот, например, началась нечестивая война и, конечно, кончилась поражением. В итоге здоровые пошли на войну и погибли, а больные остались дома и уцелели. Чем же было здесь здоровье – благом или злом?

Красавец: Да, вижу я, Сократ, что пример мой неудачный. Но, наверное, уж можно сказать, что ум – это благо!

Сократ: А всегда ли? Вот персидский царь часто требует из греческих городов к своему двору умных и умелых ремесленников, держит их при себе и не пускает на родину; на благо ли им их ум?

Красавец: Тогда – красота, сила, богатство, слава!

Сократ: Но ведь на красивых чаще нападают работорговцы, потому что красивые рабы дороже ценятся; сильные нередко берутся за дело, превышающее их силу, и попадают в беду; богатые изнеживаются, становятся жертвами интриг и погибают; слава всегда вызывает зависть, и от этого тоже бывает много зла.

Красавец: Ну, коли так, то я даже не знаю, о чем мне молиться богам.

Сократ: Не печалься! Просто это значит, что ты еще не знаешь, о чем ты хочешь говорить народу. Но уж сам- то народ ты знаешь?

Красавец: Думаю, что знаю, Сократ.

Сократ: Из кого же состоит народ?

Красавец: Из бедных и богатых.

Сократ: А кого ты называешь бедными и богатыми?

Красавец: Бедные – это те, которым не хватает на жизнь, а богатые – те, у которых всего в достатке и сверх достатка.

Сократ: А не бывает ли так, что бедняк своими малыми средствами умеет отлично обходиться, а богачу любых богатств мало?

Красавец: Право, бывает! Даже тираны такие бывают, которым мало всей их казны и нужны незаконные поборы.

Сократ: Так что же? Не причислить ли нам этих тиранов к беднякам, а хозяйственных бедняков – к богачам?

Красавец: Нет уж, лучше не надо, Сократ; вижу, что и здесь я, оказывается, ничего не знаю.

Сократ: Не отчаивайся! О народе ты еще подумаешь, но уж о себе и своих будущих товарищах-ораторах ты, конечно, думал, и не раз. Так скажи мне вот что: бывают ведь и такие нехорошие ораторы, которые обманывают народ ему во вред. Некоторые делают это ненамеренно, а некоторые намеренно. Какие же все-таки лучше, а какие хуже?

Красавец: Думаю, Сократ, что намеренные обманщики гораздо хуже и несправедливее ненамеренных.

Сократ: А скажи: если один человек нарочно читает и пишет с ошибками, а другой ненарочно, то какой из них грамотней?

Красавец: Наверное, тот, который нарочно: ведь если он захочет, он сможет писать и без ошибок.

Сократ: А не получается ли из этого, что и намеренный обманщик лучше и справедливее ненамеренного: ведь если он захочет, он сможет говорить с народом и без обмана!

Красавец: Не надо, Сократ, не говори мне такого, я и без тебя теперь вижу, что ничего-то я не знаю и лучше бы мне сидеть и молчать!

И пошел Евфидем домой в полной растерянности, убедившись в ограниченности своих познаний, а вот изрядную пользу от непростой беседы ему еще только предстояло осознать…